Я возвращался от друга вечером, шел дождь. Мелкий, неприятный. Темень переулка тоже не обнадеживала. Какая камера последует за мной, думал я невольно, какая проводит?.. Нет, это кино не про меня.

В эскорте белых капель вспоминалась бондарчуковская "Степь", осень 1980-го. Жаркая степь дышала сквозь иллюминатор экрана, мы проваливались в юность. Ни единой стены в округе, а телега детства выезжала из хуторских ворот, и мальчик ехал в люди. Вся мудрость мира провожала его во дворе.

Кинематограф Сергея Фёдоровича Бондарчука следил за мной отовсюду, как небо над Аустерлицем. Это было добротное и доброжелательное искусство. Оно не стеснялось меня, и я становился на цыпочки, чтобы отвечать масштабу замысла. Нынешние мастера так не замахиваются, не рискуют.

Вещи Бондарчука всегда теплы изнутри, всегда нутряные. В них уже внутри человека, и человек в них вокруг. Маэстро уже умер за кадром, словно ушел в тень. Осталась высокая роща его работ, могучих и спокойных. Жить все-таки не так страшно. Даже теперь.

Артур Розен

  Вернуться
    [в содержание журнала "Самватас"]